Бог нас , конечно, любит, но устает порядком. Берет недельку отгула и едет к своим грядкам. На небе (седьмом может... а может на самом чердачном) У Бога есть рай личный, рай бесконечно дачный.
Там он в All STAR кедах, стоит на своих гектарах, и пятна травы свежей на джинсах его старых. Прошепчет он еле слышно: "деревья мои, травы, Я дома! Земля, помнишь как руки мои шершавы?"
И тут, оголтело лая и обгоняя друг друга, к нему подбегут собаки (к нему - не Богу, а другу). Все разных пород и нравов, возраста и окраски: дог, лабрадор, дворняжка, любимец - сибирский хаски.
Холодным и мокрым носом каждый в него уткнется. Любовь на то и любовь...даже Бог от нее не спасется...ничком упадет тихо, не в силах пошевелится, и будут в глазах слезы, словно роса, искриться.
Он будет лежать долго, покуда не потревожит Чья-то душа (даже несколько душ, может):
- Господи, мя помилуй! Я до того грешен!
- О чем ты, мой сын?! Сядь-ка! Попробуй моих черешен! Помоешь их сам, ладно?! Меня еще ждет рассада, И для уставших от жизни гамак натянуть надо...
...А ангелы да архангелы, мученики да апостолы...Дел ннатворили глупые...И кулаком пО столу: "Бога спустить надобно с дачной его вершины!" И утром Его разбудит сигналящая машина.
Он медленно, очень медленно будет идти к забору, и скажет дворняге, догу, хаски и лабрадору: "Вы остаетесь за старших! Я на вас полагаюсь! Как только... то я сразу... я вырвусь! я постараюсь... Нет, я не плачу...это...в глаз мой попал осколок... Я бы остался...только...чистых уж нет футболок..."
И быстро в машину сядет, скажет разбито: "трогай!" А по приезду Отче будет носить под тогой Тайно свои джинсы. И слушая наши души, Он рисовать будет в блокнотах черешни и груши.
