И снова из разряда " не могу не поделиться" 
Длинная статья, но стоит того, чтобы её прочитать 
Про маму-эгоистку
— Ну вот, — сказала подруга, скептически глянув на попискивающий сверток, туго стянутый голубой ленточкой, — ты и принесла в дом тирана. Пока маленького. Но учти, он будет расти. Так что не тяни, срочно заводи второго. Тогда они «замкнутся» друг на друге и не вырастут совсем уж эгоистами.
Еще не придя в себя от первого, о втором я даже думать не решалась. «Попробую пожить с тираном!» — мысленно сказала себе и по самую макушку окунулась в счастье материнства.
На первых порах мы с «тираном» привыкали друг к другу. Потом учились взаимопониманию. Потом радовались первым достижениям. И все это время меня не уставали стращать сердобольные подруги и соседки: «Погоди, вот вырастет — узнаешь. Вспомнишь, как с рук его не спускала, добалуешь!» А нам друг с другом становилось все интересней. Я читала всякие умные книжки и бесстрашно опробовала педагогические новинки на Дениске. И за турничок в кроватке он мужественно цеплялся, и ходить стал рано, минуя «ползательный» этап, и зимой босиком по снегу бегал, и в три года первую книжку прочитал. «Не мамаша, а садистка!» — в открытую возмущались соседки, в очередной раз увидев малыша без шапочки. «Нельзя так растворяться в потомстве!» — выносили вердикт окружающие и с нескрываемым злорадством ждали, когда я начну пожинать горькие педагогические плоды.
В свою очередь, детеныш тоже принялся испытывать маму на прочность, пытаясь определить рамки дозволенного. Какое-то время мне удавалось решать конфликты путем переговоров. Метод, скажем прямо, требующий времени. Отставлялась в сторону недоваренная каша, отодвигалась недомытая посуда и... сочинялась сказка про очередного невежливого зайчика или грязнулю-поросенка. Но однажды отработанный прием дал сбой. Чадо колотило ногами по полу и, заходясь в истерике, требовало непременно отдать ему на поругание ту «холосенькую» штучку с верхней полки. Мои здравые резоны были отвергнуты, и рев набирал обороты. Первым побуждением было отвесить законный материнский шлепок. Спасаясь от искушения, я встала и вышла, прикрыв за собой дверь. Минуты две рев нарастал, потом застрял на одной ноте и... перешел в монотонное хныканье. А еще через секунду на пороге возник мой весьма удивленный ребенок: «Чего ты ушла?! Я же тебе плачу!» Его возмущению не было предела. «Нет уж, пожалуйста, плачь себе, если тебе это так нравится. Мне не нравится, вот я и ушла. Люди, если хотят друг друга понять, разговаривают, а не ревут...»
Это была наша первая проба сил. Потенциальный «тиран» понял: необоснованные требования, выраженные в категорической форме, мама не рассматривает. А кричать в пустоту себе дороже. Я же уяснила: как бы ни было жалко захлебывающееся в слезах чадо, иногда надо дать ему возможность поплакать...
Следующей испытательной площадкой был магазин. Мамашки, уже познавшие всю прелесть публичного вымогательства с завываниями и криками: «Купи, жадина!», признавались: это действительно непередаваемые ощущения! Когда Денис подвел меня к самой дорогой машинке и громогласно потребовал: «Мама, купи!», я внутренне напряглась («Вот оно — начинается!»). Потом взяла его за руку и подошла к висящим рядом пальто: «Дениска, купи мне это! Мне так нравится...»
До сих пор вижу перед собой донельзя изумленную мордашку сына: «Мамочка, — почему-то шепотом произнес он, — но ведь у меня нет денег...» — «Ты знаешь, — заговорщицким тоном сказала я, — у меня их тоже нет, так что я останусь пока без нового пальто, а ты — без машинки. Идет?»
Охотно согласившись, сынуля засеменил к выходу. С тех пор во время любых походов за покупками он трогательно интересовался, хватит ли у нас денег на еду, мороженое, игрушки. Да и сейчас, будучи уже подростком, он никогда не затевает материальных разборок. Во-первых, потому что в курсе моих возможностей. Во-вторых, знает: просто так — «из вредности» или в воспитательных целях — я его в карманных деньгах ограничивать не буду. Если не даю, значит, действительно не могу. И мне кажется нормальным, что первые свои деньги, честно заработанные на математической олимпиаде, Денис (по всем законам жанра обязанный быть эгоистом) потратил не на диски или жвачки, а гордо принес маме.
Слушая рассказы своих подруг о том, как их единственные и неповторимые отпрыски ставят ультиматумы и чуть ли не самоубийством грозят в случае отказа в покупке компьютера или новых кроссовок, я думаю: меня минула чаша сия потому, что я никогда не создавала своему ребенку отдельную «детскую» жизнь. Я вводила сына, насколько позволял его возраст, в курс моих проблем. И не только материальных. Я учила его прислушиваться к душевному состоянию того, кто рядом. Он знал: у мамы может быть плохое настроение из-за неприятностей на работе. Понимал, когда лучше не заводить речь о походе в парк, потому что я должна сдать материал в номер. (А чтобы то, что я делаю, не было для него абстракцией, он с моей подачи сам пытался «издавать» собственный журнал.)
Он никогда не был «центром вселенной», вокруг которого вращались родственники. Но всегда знал, что от него тоже кое-что зависит. Например, если научится готовить обед, сможет все каникулы проводить за городом. (В двенадцать лет сварганить оладьи, поджарить картошку, сварить спагетти и разогреть котлеты для него не проблема! В особых случаях и торт испечь может.) Если докажет, что хорошо ориентируется в городе, будет ходить в компьютерные клубы, библиотеки и на курсы программистов. Если нет, придется сидеть дома, поскольку мне его возить некогда. Экзамен на «городское ориентирование» сдан с блеском, так что теперь ребеночек иногда подсказывает мне, как куда удобнее добраться.
Что именно мамаши гасят в детях самостоятельность, я убедилась, еще когда Денису было года три. Помню, в парке Горького мы смиренно стояли в очереди и наблюдали одну и ту же картинку. Карусель тормозит, и тут же, как по команде, к ней бросаются мамаши — снять деток, следом другие — посадить. Я, как истинная «садистка» (помните?), отпускаю ребенка одного. Он со знанием дела выбирает «своего» зверя. Карабкается. Соскальзывает. Пытается вновь. Из последних сил удерживаюсь от того, чтобы не броситься на помощь. Но вот она, маленькая победа! Денис взобрался-таки на свою лошадь и прямо сияет от счастья. «Вы первая, кто пацана не кинулся подсаживать, — раздается над ухом скрипучий голос старика-служителя. — И кого эти мамки себе растят?»
А ведь действительно мы сами растим себе будущие проблемы или радости. «Моему обормоту уже четырнадцать, а он бутерброда себе не сделает, кровать не застелет, пуговицу не пришьет...», — вы наверняка не раз слышали подобное.
А зачем, спрашивается, он все это будет делать, если у матери получается гораздо лучше и она охотно обслуживала его до четырнадцати? Он и в самом деле не понимает, почему что-то должно меняться.
Когда-то я интуитивно догадалась, а теперь почти уверена: чтобы ребенок не вырос эгоистом, надо быть мамой-эгоисткой. Я никогда не «жертвовала всем» ради сына. Более того, не скрывала от него своих слабостей. Четырехлетний Денис твердо знал: утром мама любит поспать. Поэтому он тихо одевался, следовал на кухню, ел печенье с йогуртом и играл один, пока я не выходила из спальни. Сейчас, учась в школе в первую смену, он самостоятельно собирается, завтракает, выгуливает собаку и отправляется на занятия. Мама может спать спокойно!
Кроме того, я никогда не забывала, что мой сын — мужчина. А я — женщина! Пассажиры чуть из окон не вываливались, наблюдая, как пятилетний кавалер подает маме руку, выйдя из автобуса. Гардеробщицы в детском театре просто млели от трогательной сцены: малыш пытается помочь маме надеть пальто. Сегодня все эти ритуалы этикета для Дениса абсолютно естественны и привычны. Конечно, мне это нравится. Мне вообще нравится мой сын. И я не стесняюсь говорить ему об этом. Он знает, что я всегда готова его понять, выслушать, поддержать. Я в курсе всех его дел и проблем. Он тоже неплохо ориентируется в моих. Я никогда не стремилась быть для ребенка недоступным идолом — вещающим и приказывающим, карающим и милующим. Или служанкой, готовой исполнить любую прихоть. Мне всегда хотелось быть ему другом. Я не «леплю» его. Не мечтаю, чтобы он «осуществил то, что не удалось мне». Я хочу, чтобы он жил своей жизнью. Интересной ему. А для этого, без муштры и занудства, без принудительного вождения в кружки и на музыку, а исподволь и ненароком я «подсовывала» ему все новые увлечения. Чтобы было как можно больше пищи для ума и возможностей для выбора. «Как тебе удается делать вид, что тебе все это интересно? — спросила однажды подруга. — Мне мой Сашка начинает о своих компьютерах рассказывать, так меня сразу в сон клонит».
Пришлось признаться, что я не понимаю вопроса. Мне действительно интересно! Увлекшись астрономией, мы ночью ходили смотреть в бинокль на звездное небо. «Заболели» кактусами — все свободное время проводили в цветочных магазинах. Вместе клеили аквариум и рыдали над каждой сдохшей рыбкой. Вместе искали нашего сбежавшего беспутного пуделя. Даже вышивали в свое время — и то вместе!
— Что ты делаешь! — поучали меня более старшие и опытные. — Ребенок так за тебя держится, что никакому мужчине рядом не вщемиться. Никогда ты после развода уже свою жизнь не устроишь!
Я так не думала, исподволь приучая Дениса к тому, что у него нет монополии на маму. Он знал: у мамы должна быть личная жизнь. Привык, что я могу прийти поздно, что меня часто куда-нибудь приглашают. Воспринимал он это без энтузиазма. Но теперь шутит, что всю жизнь живет в условиях жесткой конкуренции, поэтому и научился потакать всем моим прихотям. И еще он знает: ему не может быть плохо, если мама счастлива.
— Конечно, — язвят мои неугомонные соседки, — ребенку приходится быть ответственным. Ты ж за ним не смотришь: то боулинг, то спортклуб, то парикмахерская...
Не смотрю! Потому что вовремя научила его самообслуживанию. Не проверяю уроки. Потому что знаю: он их сделает сам и без моих напоминаний. Даже не всегда спрашиваю об оценках. Потому что уверена: в ответ услышу об «урожае» пятерок. И даже не хожу на родительские собрания. Потому что мои представления о воспитании абсолютно не вписываются в школьные догмы. Я точно знаю, что не буду варить ему ежедневно обеды из трех блюд, не стану стирать носки и не кинусь заутюживать стрелочки на брюках. Мне жалко на это собственных сил и времени. Но я отложу все дела, все свидания, все «горящие» материалы, чтобы почитать с ним стихи, поговорить о любви, о дружбе и о предательстве или просто о том, почему Ирка из параллельного класса пришла сегодня в школу с бордовыми волосами...
